Нет работы — растет преступность
В начале 1920-х гг. в стране наблюдалась сложная экономическая ситуация, обусловленная последствиями Гражданской войны. В Удмуртии (с ноября 1920 г. по январь 1932 г. — Вотская автономная область, ВАО) практически до 1924 г. продолжалось сокращение числа лиц, занятых в промышленном производстве. К 1921 г. на крупнейших предприятиях государственного значения: Ижевских оружейном и сталеделательном и Воткинском железоделательном заводах осталось соответственно 31,2 и 21,5% довоенного числа рабочих. Отмечались спад промышленного производства, снижение объемов государственного заказа, расстройство внутриотраслевых связей. Вышел из строя Шарканский чугунолитейный завод, бездействовали кирпичные заводы, предприятия пищевой и лесообрабатывающей промышленности. Большие восстановительные работы предстояло провести на Валамазском, Сюгинском и Сергиевском стекольных заводах. Железные, лесовозные дороги, подъездные пути к заводам области, пристани на реках были разрушены. Положение усугублял вызванный засухой сильнейший неурожай, спровоцировавший голод, который охватил 32 губернии и области с населением 31 миллион 922 тысячи человек1.
В сложившихся условиях произошел всплеск преступности, особенно экономического (имущественного) характера. Не избежали его и города ВАО, где в 1926 г. проживало 72 120 человек (9,5% населения). Наиболее крупным из них являлся Ижевск, ставший в июне 1921 г. административным центром области. В 1920 г. он насчитывал 45 228 человек, в 1923 г. — 52 338, на 1 января 1927 г. — 63 088, на 1 января 1930 г. — 92 790 человек2. За 1922 г. по ВАО было отмечено 5731 преступление, в том числе 3996 краж и грабежей3. За девять месяцев 1924 г. из 9443 совершенных преступлений 896 приходилось на правонарушения, связанные с присвоением чужих материальных ценностей. В 1924 г. за имущественные преступления по городам и уездам области было осуждено 835 человек, в 1925 г. — 773, в 1926 г. — 1068, в 1927 г. — 1109 человек, в 1928 г. — 10064.
Благоприятную среду для преступлений создавала безработица. В мае 1924 г. на Ижевской бирже труда на учете состоял 2801 человек: 1033 взрослых мужчины, 1168 женщин, 409 подростков мальчиков и 191 девочка5. Ежемесячное пособие по безработице равнялось 6 рублям при стоимости бюджетного набора 18 рублей 14 копеек. Однако количество обеспеченных социальными пособиями безработных было незначительным: в июне 1924 г. из 2240 зарегистрированных на бирже обеспечивались пособием только 490 человек, в первую очередь — демобилизованные красноармейцы, в сентябре 1924 г. получали пособия только 18,5% всех безработных, в октябре 1925 г. — 4,9%, в июле 1926 г. — 9,5%, в январе 1927 г. — 9,3%6. Бедственное материальное положение толкало людей на преступления. За первую половину 1925 г. областным уголовным розыском было зафиксировано 821 преступление, связанное с карманными кражами, кражами на дому, совершенными безработными7. В 1921 г. в ВАО насчитывалось 4,5 миллиона беспризорников, по другим данным, в 1922 г. — 7 миллионов8. Многие бродяжничали, активно вовлекаясь в преступную среду9. На их счету кражи, хищения белья и различных предметов домашнего обихода.
В Ижевске свирепствовали 14 банд
Хищения имели место как в частных домах и квартирах, так и в государственных складах, магазинах, мельницах. Ограбление квартир нередко сопровождалось насильственным лишением жизни. Так, в марте 1922 г. в Глазове организованной группой из трех женщин с целью похищения имущества было совершено зверское убийство гражданина Арасланова. Тогда же в Ижевске грабителями квартиры были умерщвлены два ребенка, находившиеся на месте преступления, а на Сенной площади убита женщина, у которой похитили продовольственный паек10. Сенная площадь являлась наиболее криминогенным местом Ижевска 1920х гг. Помимо карманных краж здесь совершались и более крупные хищения, например, лошадей, продовольствия и фуража у торговцев, приезжавших на базар из ближайших сел и деревень. Дурную славу имел и район кирпичного завода в Заречной части города. В праздники и дни получки подвыпившие «кирпичники» устраивали здесь драки, прогуливаясь с кольями и нагоняя страх на случайных прохожих.
Заметка о краже в газете «Ижевская правда».
Росту преступности способствовало наличие у населения огнестрельного оружия, оставшегося после Ижевско-Воткинского восстания 1918 г. Продажей оружия занимались и рабочие ижевских заводов, которые тайно выносили с производства отдельные части, собирали их и сбывали. В частности, о таком факте 19 января 1926 г. сообщал рабочий прокатной мастерской И. Шамшурин в отношении своего квартиранта рабочего Анисимова 11.
Серьезную опасность представляли бандитские группировки, доходившие до десятка и более человек. Так, в Сарапуле несколько лет орудовала шайка «сизых орлов», совершавшая налеты. В начале 1920-х в Ижевске и уезде кражей лошадей, скота, личных вещей занималась вооруженная шестью револьверами системы «Наган» и «Смит-Вессон» банда в составе сбежавшего из тюрьмы Ивана Елосина (он же Сурнин), Василия и Владимира Черепановых, Геннадия Карнаухова. Награбленное они хранили у знакомых и родственников в деревнях и сбывали с их помощью на рынке. Долгое время бандитам удавалось уходить от преследования благодаря прикрытию, обеспеченному им милиционером 1го отделения милиции Ижевска А.Н. Даниловым. Он предупреждал их о розыске и местах облав, укрывал от поимки12. На ликвидацию банды были брошены силы областной и муниципальной милиции, которые в усиленном режиме патрулировали город и его окрестности. В результате 2 августа 1924 г. Иван Сурнин и Василий Черепанов были пойманы на месте преступления в селе Сосновка Ижевского уезда и убиты конвоирами при попытке бегства. 9 августа 1924 г. их сообщника Г. Карнаухова объявили в розыск13. В декабре 1927 г., по данным ОГПУ, в районе Ижевска действовали 14 банд (84 человека), занимавшихся грабежом и разбоем14. В их число входили и «гастролеры». Например, в 1925 г., по данным уголовного розыска, в Ижевске проживали промышлявшие кражами А.И. Кирчанина, она же Надежда Гусарова, уроженка Мамадыша Татреспублики и П.Д. Подынирогин, выходец из Псковской губернии. Первая обвинялась в краже денег у гражданина Воронова в Вятке, второй, будучи дважды судимым за кражи и сбыт лошадей, разыскивался Халтуринским угрозыском Вятской губернии и нарсудом Никольского района Северо-Двинской губернии15.
Фотографии поимки хулиганов публиковались в газетах.
Неменьшую опасность представляли и преступники-одиночки. Так, в ночь на 21 мая 1924 г. на месте совершения преступления был убит обвинявшийся в бандитизме С.М. Головадских16. Имевшийся в ОГПУ поименный список преступников-рецидивистов Ижевска содержал 58 фамилий, у 22 из которых были известны точные адреса проживания17. За 1924-1927 гг. в город были высланы 17 особо опасных преступников. В основном уроженцы близлежащих областей и республик. Некоторые не достигали мест пребывания наказания. Так, 21 декабря 1925 г. был объявлен во всесоюзный розыск высланный в ВАО Н.Я. Дмитриев по кличке Ай-Дати 1883 г. рождения, проживавший в Казани и осужденный постановлением особого совещания при коллегии ОГПУ от 12 декабря 1924 г. В июне 1926 г. в Сарапуле скрылся уроженец Чистопольского уезда Татреспублики Измаил Ибрагимов, приговоренный к 3 годам высылки18.
В 1927 году в стране выявлен 11651 коррупционер
Переход к НЭПу и рыночным отношениям вызвал рост преступлений в сфере экономики и хозяйствования. Невиданные масштабы в этот период приобрела коррупция. С января по октябрь 1924 года правоохранительными органами было зафиксировано 5068 хозяйственных преступлений и 539 — должностных, 334 факта мошенничества, подлога, присвоения и растрат19. В 1924 г. общественный резонанс получило дело Шарканского волостного финансового агента И.Ф. Поскребышева, который, длительное время злоупотребляя своим положением, незаконно пользовался кредитом потребительского общества, брал взятки, вел развратную жизнь. В марте 1926 г. народным судом 1го участка Глазовского уезда слушалось дело экспедитора Глазовского агентства «Кожсиндиката» Н.Ф. Соболева, присвоившего 2053 рубля 87 копеек. Суд лишил его свободы сроком на три года и права в течение пяти лет нести службу в государственных, кооперативных и хозяйственных учреждениях. В апреле 1926 г. за присвоение 296 рублей 58 копеек, принадлежавших Сарапульскому кожтресту, был приговорен к лишению свободы бывший завхоз Ижевского уисполкома Девятов20. В июне 1926 г. нарсудом 1го участка Можгинского уезда за растрату 1435 рублей 99 копеек на 3 года и 6 месяцев был осужден заведующий Красносельским отделением Казанской конторы «Хлебопродукт» А. Павлов21. В целом по стране в 1927 г. органами ОГПУ были возбуждены уголовные дела за преступления, подпадающие под признаки коррупционных (взяточничество, экономические контрреволюция и шпионаж, должностные преступления, присвоение, растраты, подлог, бесхозяйственность) в отношении 11 651 человека22.
Где работают — там и воруют
Многие, чувствуя непрочность своего положения, стремились к получению прибыли любой ценой, совершая противозаконные сделки, хищения, нарушая принцип подачи налоговых деклараций, производя подкуп должностных лиц, поставляя на рынок недоброкачественные товары, не производя отчислений в фонд социального страхования и т.д. Так, общая задолженность по страхованию по Ижевску и Ижевскому уезду на 1 ноября 1926 г. составляла 22 000 рублей23. В ноябре 1926 г. народным судом Ижевска рассматривалось дело по обвинению владельца столярной мастерской А.П. Мартынова. На его предприятии в течение длительного времени не выплачивалась заработная плата, задолженность превысила 500 рублей. Мартынов неоднократно брал в кредит лесоматериалы, принимал заказы на изготовление мебели, получая задатки. Не выполнив своих обязательств, оформив в Госбанке кредит на 1000 рублей, нерадивый предприниматель скрылся вместе с женой 24.
Отдельные торговцы пытались уклониться от выборки патентов на право торговли и от налоговых платежей. Так, в январе 1925 г. товариществами «Ландрин» и «Аминов и К» Ижевска были предоставлены в налоговые органы ложные сведения об оборотах и скрыты от обложения доходы в размере соответственно 38 500 и 36 000 рублей25. Открытое в октябре 1924 г. полное товарищество «Ландрин», подвергнутое значительным штрафным санкциям, в марте 1925 г. прекратило свое существование. В ноябре 1927 года были привлечены к ответственности за беспатентную заготовку пушнины и щетины частные торговцы в Ижевском уезде, в феврале и марте 1928 г. за торговлю мясом без патента — торговцы из Глазовского уезда. Право возбуждать дела за невыполнение правил торговли предоставлялось торговым отделам и инспекциям. Контроль осуществлялся помощниками прокурора ВАО. В целом за 1927/1928 хозяйственный год Глазовским уездным отделом облторга было возбуждено 52 дела за перепродажу, беспатентную торговлю и другие нарушения26.
Факты хищений, воровства и растрат имели место и в системе потребительской кооперации, в промысловых артелях, товариществах и других организациях27. В ноябре-декабре 1923 г. член правления Ижевского ЕРПО Ходырев, будучи в служебной командировке для закупки мяса в Новониколаевске, произвел растрату крупной суммы денежных средств (33 409 рублей 14 копеек) и был подвергнут аресту. Из милиции Новониколаевска поступила телефонограмма: «Ваш представитель Ходырев арестован, пьянство грозило растратой денег»28. В 1924/1925 хозяйственном году в 50 из 114 организаций потребительской кооперации ВАО были отмечены 90 случаев растрат и хищений, 78 дел было передано в суд. Общая сумма растрат составила 35 691 рубль. В числе нарушителей были: председатели правлений (4), правления в целом (6), их члены (24), заведующие складами и магазинами (76), служащие (4)29.
Заметки о хулиганствах и безобразиях в газете «Ижевская правда».
Водочные и самогонные реки
Одной из причин преступлений являлось пьянство. Если принять расход рабочей семьи на спиртные напитки в 1922 г. за 100 процентов, то в 1923 году он составил 166,7 процента, в 1924-м — 466,7 процента, в 1925-м — 1222,3 процента, в 1926-м — 1344,5 процента, а в 1927 году — 1760,0 процентов. В РСФСР на душу населения в 1924-1925 гг. приходилось 0,48 литра «хлебного вина», в 1925-1926 гг. — 1,85 литра, в 1926-1927 гг. — 3,2, в 1927-1928 гг. — 4,06, а в 1928-1929 годах — 4,18 литра30. Так, в Ижевске за октябрь-декабрь 1925 г. было выпито 351 649 1/2 бутылок: водки — 80 180, вина — 13 780 1/2, бальзама — 173, пива — 257 506 бутылок. В январе-марте 1926 г. — уже 396 052 бутылки. В среднем на каждого жителя города старше 14 лет приходилось 7 1/2 бутылки в месяц, не считая самогона, традиционно изготовляемого кустарным способом и не реализуемого через торговую сеть31.
С 23 февраля по 15 декабря 1925 г. из 2510 преступлений, зафиксированных ижевской милицией, 1199 были связаны с производством и сбытом спиртных напитков, включая помимо самогона также пиво и брагу; за торговлю самогоном привлечены к административной ответственности 1971 человек, уплатив штрафов на общую сумму более 11 тысяч рублей32. В 1927 г. в городе было обнаружено 119 «очагов» самогоноварения. В результате организованных облав и обысков оказалось изъято 1574 литра этого горячительного зелья33.
Таким образом, в 1920-е гг. на фоне противоречий экономического, политического и идеологического характера рост преступности, пьянства и других деструктивных явлений принял угрожающие масштабы. Наблюдался высокий уровень преступлений против собственности и личности, должностных и хозяйственных преступлений, который, несмотря на все предпринимаемые меры, не удалось снизить к концу рассматриваемого периода.
1. История Удмуртии: XX век. Ижевск, 2005. С. 111, 112.
2. 10 лет Удмуртской автономной области. Хозяйственное и культурно-социальное строительство. 1921-1931. Ижевск, 1931. С. 127; Хрестоматия по истории Удмуртии. В 2 т. Ижевск, 2007. Т. 2. С. 192, 194.
3. Областное экономическое совещание Вотской автономной области. Отчет Совету труда и обороны. Ижевск, 1922. С. 109.
4. Статистический сборник за 1924-1926 гг. Ижевск, 1927. С. 73; Статистический ежегодник за 1927 г. Ижевск, 1928. С. 72; Статистический ежегодник за 1928 г. Ижевск, 1929. С. 42.
5. Центральный государственный архив Удмуртской Республики (ЦГА УР). Ф. Р-89. Оп. 1. Д. 146. Л. 130.
6. Центр документации новейшей истории Удмуртской Республики (ЦДНИ УР). Ф. 16. Оп. 9. Д. 451. Л. 146 об.; Оп. 10. Д. 43. Л. 80 об.; ЦГА УР. Ф. Р-195. Оп. 4. Д. 3. Л. 98.
7. ЦГА УР. Ф. Р-195. Оп. 4. Д. 3. Л. 77.
8. Рожков А. Ю. Борьба с беспризорностью в первое советское десятилетие // Вопросы истории. 2000. N 1. С. 134.
9. Хрестоматия по истории Удмуртии. В 2 т. Ижевск, 2007. Т. 2. С. 152.
10. ЦГА УР. Ф. Р-453. Оп. 5с. Д. 3. Л. 58, 92.
11. ЦГА УР. Ф. Р-452. Оп. 2. Д. 18. Л. 226.
12. ЦГА УР. Ф. Р-137. Оп. 1. Д. 76. Л. 265.
13. ЦГА УР. Ф. Р-137. Оп. 1. Д. 78. Л. 53, 109-109 об.
14. ЦГА УР. Ф. Р-453. Оп. 5с. Д. 3. Л. 27; «Совершенно секретно»: Лубянка — Сталину о положении в стране (1922-1934 гг.). Т. 5. М., 2003. С. 691.
15. ЦГА УР. Ф. Р-137. Оп. 1. Д. 83. Л. 63.
16. ЦГА УР. Ф. Р-137. Оп. 1. Д. 78. Л. 106.
17. ЦГА УР. Ф. Р-452. Оп. 2. Д. 22. Л. 61-61 об.
18. Там же. Л. 3, 43 об.
19. Обзор деятельности областного исполнительного комитета Вотской автономной области. 1923-24 хозяйственный год. Ижевск, 1925. С. 387.
20. ЦГА УР. Ф. Р-234. Оп. 3. Д. 20. Л. 76; Ф. Р-137. Оп. 3. Д. 4. Л. 8.
21. Ижевская правда. 1926. 30 июня.
22. Епихин А. Ю., Мозохин О. Б. ВЧК-ОГПУ в борьбе с коррупцией в годы новой экономической политики (1921-1928). М., 2007. С. 185.
23. Ижевская правда. 1926. 16 декабря.
24. ЦГА УР. Ф. Р-137. Оп. 1. Д. 83. Л. 50; Ижевская правда. 1926. 24 ноября.
25. Ижевская правда. 1925. 4 февраля.
26. ЦГА УР. Ф. Р-121. Оп. 1. Д. 464. Л. 259.
27. Ижевская правда. 1926. 13 февраля, 16 марта.
28. Там же. Л. 205.
29. РГАЭ. Ф. 3986. Оп. 1. Д. 154. Л. 142.
30. Панин С. Е. «Пьяная» преступность в России в 1920е годы // Социологический журнал. 2002. N 4. С. 93.
31. Ижевская правда. 1926. 21 сентября.
32. ЦГА УР. Ф. Р-177. Оп. 1. Д. 186. Л. 62.
33. Отчет о работе Ижевского городского совета РКД с 1 марта 1927 года по 1 октября 1928 года. Ижевск, 1929. С. 46-47.
Комментарии