До открытия Дома Вахтангова во Владикавказе остается ровно два месяца. По этому поводу готовятся грандиозные торжества республиканского масштаба. Только из Москвы приедет почти полтысячи гостей — вахтанговцы, официальные лица, друзья театра, звездные артисты, журналисты. Не обманет ли дом их ожидания? «МК» со старта отслеживает ход реализации этого беспрецедентного в России культурного проекта. Свой последниaй визит с инспекцией во Владикавказ обозреватель «МК» начал с того, что первым переночевал в родовом доме великого режиссера, расположенном в центре города на Армянской ул., 2.
Соблазнительная идея — провести ночь в доме, где до 20 лет жил Евгений Вахтангов, выглядела авантюрой, но не лишенной интриги. А что? Никого не стесню — двухэтажное здание из красного кирпича еще не обжито. Да и бояться нечего — город вполне безопасен для приезжих, и пост охраны на первом этаже бдит. Ну а со спальным местом вопрос решился естественным путем — директор Вахтанговского Кирилл Крок дал мне на выбор один из шести номеров, планом реконструкции предусмотренных для столичных артистов, когда те будут приезжать сюда работать. Каждый из номеров оформлен в своем стиле.
К тому же ночное пребывание обещало массу преимуществ: днем здесь толкутся разные начальники, реставраторы, инженеры, наладчики, коммунальщики — толком ничего не увидишь. То ли дело ночью, когда никто не мешает заглянуть во все щели. И к тому же ночь в помощь воображению — обычные вещи раскрасит, фантазию возбудит. А вдруг дух самого Вахтангова прилетит на крыльях ночи? Я уверена, что в театре его имени на Арбате Евгений Багратионович после полуночи непременно проходит по фойе. Не касаясь зеркального паркета. Кстати, всегда удивлялась — как при такой массовой проходимости (по тысяче зрителей за вечер) паркет не зашаркали? И как сохраняют его блеск? Короче, в путь, «За мной, читатель!» — как запросто писал Михаил Булгаков.
Начинаю с первого этажа, где концертный зал с небольшим фойе перед ним. Здесь уже стоит старый рояль — видавший виды антиквариат, тут же новые гримировальные столики, укутанные в пупырчатый целлофан, — их сгрузили накануне, а утром на моих глазах унесут в закулисную зону. В концертном зале таинственная атмосфера — это из-за цвета стен: темно-зеленый с плавным переходом в чернильный, местами падающий в черноту. Но если присмотреться, сквозь цвет проступают очертания театрального занавеса с тяжелыми заломами, абрис колонн и скульптур. Как объяснял мне накануне Кирилл Крок, это — печать по ткани, поэтому стены так приятны на ощупь.
Главный в Вахтанговском по звуку Руслан Кнушевицкий еще днем, как только мы прилетели, занялся монтажом оборудования в зале, а потом еще машину из Москвы принимал с уймой всяческих приборов на кругленькую сумму — 10 миллионов рублей. Что говорит только и о серьезности намерений театра, и о творческих амбициях этого небольшого, зрителей на 70–80, зала, кстати, в точности повторяющего Арт-кафе театра в Москве. Уже есть эстрадка, и тоже в целлофане (чтобы не затоптали), с двумя выходами из закулисной части. Там полностью готовы две гримерки.
Интересное дело, — думаю я, в не суетном одиночестве обследуя дом, — ведь, по сути, у него начинается третья жизнь. В первой, назовем ее буржуазной, здесь жила семья богатого табачного фабриканта Баграта Вахтангова, и на первом этаже располагалась его табачная лавка. Но как в ней, да и во всем доме, всё было устроено, теперь не знает никто — ни архивов, ни документов, ни маломальского плана не сохранилось ни во Владикавказе, ни тем более в Москве, где с 1903 года проживал Женя Вахтангов, без особого сожаления расставшийся с родным городом. А в Первопрестольной — с естественным и юридическим факультетами Московского университета. Для чего? Очевидно, для чего и был рожден.
«…Если я оставил всё, что могло бы составить мое земное благополучие; если я ушел из семьи; если я ушел из университета, когда оставался только один экзамен, чтобы его окончить; если я решился почти на полуголодное существование (так, как было в начале года), то, значит, в душе моей есть наличность святого отношения к тому, ради чего я всё это сделал», — писал он своему учителю Леопольду Сулержицкому, Сулеру, как называли его все в Первой студии МХТ.
Ну, честное слово, ну какой он юрист, этот большеглазый юноша с романтической внешностью? Еще в гимназии, в младших классах, Женя легко мог изобразить любого учителя, и товарищи падали со смеху, глядя на его пародии. Здесь, в драмкружке, Женя сыграл свои первые роли (особенно ему удавались характерные, женские), начал ставить спектакли. В конце XIX века Российская империя серьезно заболевала театром (не меньше, а может, и больше, чем революцией), театральная бацилла как будто передавалась по воздуху.
По лестнице с гладкими балясинами поднимаюсь на второй этаж. Лестница выкрашена в оливковый цвет, так же как и все коридоры со служебными помещениями на двух этажах. Но пять комнат, переходящие одна в другую и образующие анфиладу вдоль фасада с окнами на обмелевший Терек, принципиально решены в разных цветах. Крайнюю, что от лестницы сразу налево, небольшую, отвели хозяйскому сыну — Жене, который с отцом был не в ладах — театр всему виной. Комната метров 18, терракотовые стены, а рамы на трех окнах опять же оливковые. Ждет мебель, разумеется, того времени: часть нашли у антикваров в Москве, там же ее подреставрировали, и она уже на пути из столицы во Владикавказ. А часть… О, какую историю я узнаю на следующий день! Но об этом позже.
Вот я думаю: если бы снимали сериал про Вахтангова (а чем он хуже Раневской или Шаляпина?), то в него следовало бы включить эпизод, как Вахтангов по настоянию отца сначала отправился в Ригу поступать в университет, чтобы потом вернуться на фабрику продолжать семейный бизнес. Не тут-то было — в Риге экзамены наследник провалил, зато успел выступить в местной любительской труппе. «Вкусные» эпизоды получились: Женя на рижской сцене (у него яркая выразительная внешность), потом он переезжает в Москву и позже там обвенчается, не получив благословения отца.
КОМНАТА ДЛЯ АКТЕРОВ.
ФОТО: МАРИНА РАЙКИНА
С ним путешествует картонная папочка с тесемками, а в ней — рукописные программки его ученических постановок, пригласительные билеты на спектакли, нарисованные его же рукой, записки на клочках бумаги. Эта папочка будет с ним всегда — и в Риге, и недолго в университете, и когда он поступит в знаменитую школу Адашева, а оттуда его Станиславский пригласит актером в свою Первую студию. И когда он, молодой артист и режиссер, от Немировича-Данченко получит разрешение на организацию своей студии при МХТ — Третьей, и в конце жизни, когда с женой и маленьким сыном переедет в свою квартиру в Денежном переулке.
«Эту папочку, — рассказывал местным чиновникам на совещании в республиканском правительстве Кирилл Крок, — в свое время в театр передала вдова Евгения Багратионовича Надежда Михайловна, и теперь она хранится в нашем музее». Со своей неуемной энергией и бульдозерным упорством Крок непременно должен оказаться в будущем сериале не просто как 13-й директор театра, основанного Вахтанговым, как менеджер высокого класса, но и как человек, без которого родовой дом Вахтангова во Владикавказе никогда бы (!!!) не возродили. И не смотрел бы Евгений Багратионович сейчас на меня с афиши, на которой написано «Вахтангов. Путь домой».
Комментарии