8 мая в орловском городе Болхове будет установлен памятник партизанке Софье Аракчеевой. 24-летняя девушка героически погибла там, где до войны учительствовала в сельской школе и работала на МТС. Наш корреспондент провел свое расследование героического маршрута ее судьбы.
Выпускница Болховского педучилища, учительница, а потом замдиректора Машинно-тракторной станции в соседнем районе с началом войны она оказалась в рядах партизанского отряда, созданного уже в августе 1941-го… Осенью отряд ушел в леса, где поначалу не было землянок и нельзя было жечь костры.
Все, что рассказывали о Соне в орловских газетах в 1950-1960-х годах, было построено на воспоминаниях очевидцев, они сегодня являются главными свидетельствами.
— Софья ходила в разведку, обычно на пару с Евдокией Цукановой. — Обе — комсомолки, — рассказывает старший научный сотрудник Болховского краеведческого музея Ирина Рассказова. — Вместе учились в педучилище. За год до войны вступили в партию. Цуканову избрали первым секретарем Знаменского райкома комсомола, а Аракчеева была замдиректора Знаменской МТС по политчасти. В партизанский отряд девушки пришли одними из первых. За ними последовали и другие комсомольцы.
В отряде, по воспоминаниям, было 55 коммунистов, 12 комсомольцев и 11 беспартийных.
В лесу было очень трудно: лили холодные дожди, выпал ранний снег, ударили морозы. Потом партизаны вырыли землянки, запаслись продуктами и одеждой. Дерзкий налет на комендатуру позволил добыть оккупационные паспорта и удостоверения. Ими снабдили разведчиц Соню и Дусю. Девушки выходили с ними в опасные разведмаршруты.
Однажды на окраине оккупированного Болхова подруги-разведчицы встретили пару: девушка, учившаяся с ними вместе в педучилище, а теперь шедшая под руку с немецким офицером, узнала их. Юркнули в переулок. Напряженную тишину рассек пронзительный свист, топот кованых сапог. Девушек, окружили, схватили, бросили в камеру. На окне — решетка, за дверью — часовой. Документы-ты то у них вроде «правильные», но… душа не на месте. Что их ждет завтра? А вдруг утром их расстреляют? И тут — на счастье — случился ночной налет. Наши самолеты прицельно бомбили захваченный городок. Одна из бомб разорвалась у комендатуры, у камеры, где они сидели, снесло угол, часового насмерть убило осколком. Девушки бежали, что было сил. До отряда добрались чуть живые. Десятки километров пробирались по глубокому снегу, в мороз, кусающий до костей. Дошли. А через несколько дней — уже новая разведка.
«В январе 1942 года Соня Аракчеева получила задание от командования Красной Армии и отряда провести глубокую разведку в тылу противника, — это отрывок из опубликованных воспоминаний командира. — Она выполнила приказ, но, возвращаясь назад, была арестована немцами. Как установлено, ее долго пытали, а потом убили».
После войны эта последняя ее разведка вызвала пересуды. Кто-то стал утверждать, что разведчицу расстреляли без пыток. Те, кто это утверждал, ссылались на некие воспоминания местных, которым в ту военную пору было-то пару лет от роду. Что малые дети могли знать и помнить о застенках?
Все знают архивы. Чекисты после освобождения в 1943 году методично ловили старост и полицаев, разоблачали предателей. Однако ценные сведения засекречены до 2032 года.
Рассказы командира отряда, к сожалению, скупы. Возможно, о чем-то он не хотел, а о чем-то не мог рассказать. Но командир всегда вспоминал Соню. Почему? Вероятно, потому что последние дни ее жизни были страшными, и он об этом точно знал. Подгорнов однажды проговаривается и упоминает, что умерла Соня «в нечеловеческих муках».
Он, впрочем, написал, что в роковой, последней для себя разведке она дошла аж до брянского Карачева, а это десятки километров.
В 1965 году известному орловскому поэту и краеведу Василию Катанову удалось уговорить рассказать о партизанской юности Евдокию Цуканову. Вырастившая двух сыновей бывшая разведчица работала в то время старшим инспектором по кадрам на мебельной фабрике в Орле.
Цуканова рассказала, а Катанов описал в очерке «Шли в разведку подруги» ( этот очерк в газете «Орловский комсомолец» помог разыскать краевед Вячеслав Рыбников), что в той последней для Сони разведке девушек разделили. Каждая пошла своим маршрутом. Соня собрала сведения и передала их в отряд через связную — Наташу Грачеву, тоже школьную учительницу, и осталась в деревне Паньшино собирать новые данные.
В некоторых газетных статьях говорится, что Аракчееву схватил узнавший ее полицай. Однако Дуся в очерке Катанова заявляет: Соню выдала предательница, чье имя история до нас не донесла. Сообщила, черная душа, в комендатуру: «Ловите партизанку!». Назвала приметы: белокурая, в плюшевом пальто, в белой шали. «Соню шесть дней пытали, — пишет в своем очерке Василий Катанов. — Никакое перо не опишет ее мук. «Кто ты? С каким заданием?». Били, выламывали руки, звезду вырезали на спине. Она молчала. «Вот сейчас надрежем язык — заговоришь!». Молчала. И пулю на седьмой день мук встретила молча. В братской могиле лежит она. Рядом с Катей Федониной: ее зарыли живьем вместе с двухнедельным малышом».
Есть и неоспоримое свидетельство молчания Сони на допросах. Партизанский отряд был бы неминуемо разгромлен, если бы заговорила. А он остался цел. На малой орловской родине Соню Аракчееву небезосновательно сравнивают с Зоей Космодемьянской. Несколько лет ее родственница, внучатая племянница Светлана Дробышева ратовала за установку памятника учительнице-партизанке. Сбор подписей прошел по всей стране, тысячи учителей поддержали эту инициативу.
В 2015 году с инициативой по увековечиванию памяти Сони выступила редакция газеты «Болховские куранты». В райцентре ее категорично считают героем. Несколько лет назад в Паньшино на месте гибели разведчицы неравнодушные люди поставили памятную плиту. Рядом с красной пятиконечной звездой — предвоенная фотография Сони. Красивое, умное лицо, ясные большие лучистые глаза. Из тех лиц, которые нельзя забыть. Героическая рядовая «Бессмертного полка».
Комментарии